НЕМОЩНЕЙШИИ СОСУД
Неонила Антипова-Татур
Баба Катя была из тех старушек, про которых кто-то сказал: «Божий одуванчик».
То ли похожа на тёплое солнышко, то ли дунешь — и рассыплется. К бабе Кате подходило скорее второе. Всю жизнь на неё смотрели чуть свысока, да и что с неё взять? Болезненная, бледная, невысокого росточка.
А теперь, когда постарела, с ней и вовсе перестали считаться. Она всем мешала: то не туда тазик поставит, то не так шагнёт. Но она, кажется, и не замечала грубых окриков. Всё лето что-то консервировала, варила варенье.
Да вздыхала тайком о детях: «Прости меня, Господи! Много наделала я ошибок, не учила их трудиться, о помощи не просила, всё по их желаниям жила, ничего для них не жалела…»
Как-то незаметно исчезали из ванной нестиранные пелёнки и объявлялись глаженные в шкафу. Малыши меньше плакали, когда у них шли зубки, а уроки делались быстрее, если дома была бабушка.
Во дворе пропадало битое стекло, оставшееся после веселья подросших соседских «птенцов», а заплёванные и затоптанные скамейки обретали удивительно чистый вид.
Однажды на Пасху Христову, когда все уже проснулись, предвкушая приход из церкви бабы Кати с вкусными куличами, из ее маленькой комнатки послышался зов: «Дети!» Старушка лежала на кровати по-особенному просветлённая. Такой улыбки не довелось им видеть на материнском лице ни разу за её долгую жизнь. Радостно приподнявшись им навстречу, она тихо произнесла: «Как я люблю вас всех, мои хорошие, простите, если что не так!
Христос Воскресе!»
Это и были последние в её земной жизни слова.
И не было в эту Пасху вкусных куличей…
Когда баба Катя ушла, все вдруг поняли, что на ней, такой слабой и немощной, держался весь дом…
