Первая неделя (воскресенье) Великого поста.
Торжество Православия
В первый воскресный день (неделю) Великого поста воспоминается торжественное восстановление почитания святых икон, которое имело место при греческой царице Феодоре в 842 году в первое воскресенье Великого поста. Тогда после периода иконоборчества восторжествовало православное вероучение. И с того момента было установлено совершать ежегодно празднование этому торжеству Православия, чтобы никогда более не было кому-то соблазна впасть в лжеучение.
В этот день совершается особое благодарственное молебное пение, в котором также Церковь молится о заблудших или отпавших, об обращении, возвращении их на путь истины. При архиерейском служении в кафедральных соборах в этот день к этому молебному пению прибавляется особый Чин Православия, когда возглашаются анафемы различным ересям и лжеучениям, а после этого возглашается вечная память всем ревностно подвизавшимся православным христианам и особенно тем, кто много послужил для утверждения правой веры.
Поминовение усопших в субботы 2-й, 3-й и 4-й седмиц Великого Поста
В субботу 2-й, 3-й и 4-й седмиц Великого Поста Церковь совершает особое, нарочитое поминовение усопших, если на этот день не приходится полиелейный праздник (Обретение главы св.Иоанна Предтечи, 40 мучеников Севастийских, Благовещения или храмовый праздник). Это родительские субботы.
Если во вселенские родительские субботы на первое место ставится поминовение всех усопших православных христиан и лишь в дополнение к этому поминовение наших усопших сродников, то эти субботы поминовение сродников выдвигается на первое место. Поминовение во вселенские субботы имеет самостоятельное значение. А усиленные заупокойные моления в субботы Великого поста установлены как бы в возмещение не могущего быть в будничные великопостные дни литургического поминования.
Святитель Феофан Затворник. В неделю Торжества Православия
Основа Православия в единомыслии; начало его — что всегда всеми и всюду было исповедуемо; крепость и стойкость — в ведении истины.
Ныне празднуем мы торжество Православия — победу истины над ложью и заблуждением. Как после обыкновенной победы победители провозглашают о главных схватках с врагами, в которых взяли над ними верх, и восхваляют мужественнейших вождей своих и ратоборцев в поучение последующим родам, так святая Церковь — столп и утверждение истины, в разные времена подвергавшаяся нападениям суемудрия, враждебного истине, и со славою отразившая их, — установила торжественно возвещать ныне о своих победах, осуждая врагов истины, обличая лживые их умствования и в то же время провозглашая святую истину и прославляя поборников ее, чтоб верные сыны ее знали, чего хочет она, и предохраняли себя таким образом от тех же или подобных заблуждений. Слыша сие, прославим Господа, даровавшего торжество истине, чтоб она, как свет во тьме, светила во мраке заблуждений человеческих и указывала неложный путь ищущим пути правого.
Господь блюдет: кто похитит?! Но не забудем, что Господь блюдет не одною Своею сверхъестественною силою, а вместе так благоволил устроить святую Церковь, что она и была и пребудет способною навсегда сохранить сию истину, при Его руководстве. В сем смысл и наш долг в отношении к святой истине двоится: что от Господа к хранению ее, то приемлем благодарно и послушно; что от Церкви, к тому, как верные сыны ее, и мы должны и сознать свою обязанность, и оказывать посильное содействие, и это всякий — и большой и малый, и посвященный и непосвященный.
Вот мысль, которая не всеми признается и еще меньшим числом исполняется. Я хочу приблизить к ней ваше убеждение.
В чем та сила к хранению истины, которую положил Господь в самой Церкви Своей? В единомыслии.
Смотрите, как пошла истина христианская по земле. Пришел Господь и научил святых апостолов; потом Пресвятаго Духа на них ниспослал, Которым укрепляемы и просвещаемы они всюду разнесли единую небесную истину. Как Един Господь и Един Дух, — то и учение всюду было едино. Един Господь, говорит апостол, едина вера.
Почему едино тело и един дух, как и призваны все в едином уповании звания (Еф. 4, 4, 5). Так единодушие, единоверие, единомыслие стало существенною чертою в христианстве, как бы исходным началом его жизни, — краеугольностию основания в его стоянии. И святые апостолы так много дорожили им, что в своих наставлениях поминутно обращались к убеждениям в нем: и нет речи, нет послания, где бы не упоминалось о том. То внушают они быть единодушными и единомудренными (Флп. 2, 2; 1 Пет. 3 ), то убеждают подвизатися о преданней вере святым единою (Иуд. 3) тщащеся блюсти единение духа в союзе мира, то хвалят тех, кои истиною стоят во едином дусе, не колеблющеся ни о едином же от сопротивных (Флп. 1, 27, 28), то предостерегают от влаяния всяким ветром учения (Еф. 4, 14), то строго обличают за разделение, и именно — в учении (1 Кор. 1).
Сей дух единомыслия, внедренный святыми апостолами в верующих, навсегда пребыл между ними и стал потом главным началом ведения христианского и пробным камнем для различия истины от лжи. Кто искал истины, кто смущался ложью, кто требовал удостоверения, тому говорили: ступай в Иерусалим, в Антиохию, в Александрию, в Ефес, в Рим. Там апостолами посеяна истина, — и как везде учат, так и веруй. Или — истина в том и том: ибо так все везде учили и учат. И это — все, везде, всегда — стало термином, характеризующим истину христианскую.
Как веровать и учить должно? Так, как все везде и всегда веровали и учили.
Этим-то единомыслием от начала доселе поверялась истина христианская и обличалась ложь; ибо оно не в книгах только изображалось, а было живо в умах и сердцах и составляло действительное всех настроение. Почему, как только обнаруживалось где-либо, кем-либо разномыслие, оно тотчас было замечаемо всяким и всяким обличаемо и выставляемо на среду как дело, отступающее от общего порядка, — беззаконное. Арий начал говорить: было время, когда не было Сына, разумея второе лице Пресвятой Троицы. Это тотчас привело всех в движение. Один, другой, третий спрашивали: как не было? можно ли, чтоб не было? откуда эта новость? Из Александрии движение сие перешло в другие епархии, там — по всей Церкви, и всюду ложь была обличена и утверждена истина единомудренным всех исповеданием. То же было и с Несторием. Проповедник, проповедавший под его руководством, употребил одно слово о Божией Матери: Христородица. Это новое слово всех встревожило. Как, говорят, Христородица? Она Бога нам родила во плоти, и есть воистину Богородица, как и Елисавета еще в начале исповедала, говоря: откуду мне сие, да приидет Мати Господа моего ко мне (Лк. 1, 43). Так заговорил народ, клир, власти – и до царя. И еретика обличили, несмотря ни на какие его хитрости.
Очевидно теперь вам, что сила к сохранению истины, лежащая в самой Церкви, — это есть живое единомыслие членов ее, то, когда истина живет в умах и сердцах всех и всеми обладает, когда, по апостолу, все тожде мудрствуют друг ко другу… (Рим. 15, 5), вси тожде глаголют и бывают утверждени в томже разумении и в тойже мысли (1 Кор. 1, 10).
На сию истину имел я намерение навесть мысль вашу не за тем, чтоб оправдывать на основании ее суд Церкви, который вы услышите, а за тем, чтоб приблизить к сознанию вашему лежащие на всяком христианине обязанности к сохранению истины.
Если часть хранения истины вверена самой Церкви, т.е. всем членам ее, — сила же к такому сохранению сокрыта в единомыслии, и единомыслии живом, то очевидно, что всякий, по мере способов и сил, должен войти в сие единомыслие и потом держать себя в нем, узнать эти всюду всеми всегда содержимые истины и хранить их.
Чтоб хранить истину, надо ее возыметь; чтоб иметь, надо ее узнать. Таким образом всякий, ведущий христианскую истину, становится хранителем, блюстителем и защитником ее. Чем более ведущих истину, тем сильнее защита ее, тем безопаснее сама она, — не сама в себе, а в среде людей. Напротив, чем менее ведущих истину, тем менее оплотов против лжи, тем опаснее положение истины среди нас. Ибо в этом случае, явись какое ложное учение, неведущий истины пропустит ее, потому что нечем ему распознать и обличить ее. От него она перейдет к другому – неведущему, от другого – к третьему, и так далее. Ложь войдет и вытеснит истину. Прав ли тот, кто пропустил ее?! Никак. Это будет то же, как если б воин, по небрежности не узнавши пароля, пропустил врага в стан. В этом отношении, стало быть, всякий неведущий истины есть уже изменник ее, и изменник общества верующих, или святой Церкви. Строго? Но так есть.
Само собою разумеется, что эта вина падает всею тяжестью на тех, кои имеют силы и способы узнать истину и не узнают, т.е. преимущественно на класс образованный. В какой мере виновны в этом образованные нашего отечества, сами знаете. Сами знаете, какое начало проходит всюду у нас разномыслие с христианским учением. А оно переходит чрез них, хотя не есть их изобретение. Берут у других и передают. Стали бы они брать чужую ложь и передавать своим, если б знали свою истину? И от них перенимают ее опять не знающие истины христианской, — и потому что не знают ее. Странный ходит у нас предрассудок, что как скоро мирянин, то ему нет нужды утруждать себя полным знанием христианской истины, — стыдятся взяться за сей труд, стыдятся заявить сие знание, если имеют его, — и тем более заступиться за него. И расширяется у нас таким образом область лжи и царство отца ее.
Иной скажет: я сам дошел до выводов, несходных с христианством. Сомнительно. Вернее то, что попалась чужая, противная христианству книжка, — прочитал и сбился с толку, сбился же с толку потому, что неведущему дела и обманчивые вероятности кажутся делом, а проверить ложное показание и выслушать противоположную ему истину недостало охоты по равнодушию: схватили призрак и, думая, что обладают истиною, довольны.
Иных увлекает страсть к самостоятельным воззрениям, а сию самостоятельность меряют они независимостью от христианского учения, отчуждением от него, противлением ему.
И это опять от незнания христианства, которое одно дает опору самостоятельности. Самостоятельность — хорошее дело. Но надо найти верную точку для стояния. Христианство основано на истине Божией. Где найти лучшее основание? Бог учит разумные твари. Долг разумных тварей внимать сему учению, — и всякий внимающий несомненно будет знать истину; ибо Бог есть Сам истина. Бог древле говорил во пророцех, в последок дней глагола нам в Сыне Своем, Сын Божий и Господь передал истину святым апостолам, апостолы — Церкви. В Церкви же что признается истинным несомненно? То, что всеми всегда и всюду было исповедуемо. Стань на сию точку сам, — и будешь самостоятелен самостоятельностью самою верною и незаблудною, хотя она будет отрицанием самостоятельности, как ее обычно понимают. Обыкновенная самостоятельность есть особность знания, а христианская — есть общность верования. Христианин чужд того позыва, чтоб все по-своему понимать; а ищет одного: как все всегда понимали вещи и судили о них. По его убеждению, отособиться — значит отпасть от истины и, следовательно, не к совершенству идти, а в пагубу. Но, подчиняясь общему верованию, он не думает, что теряет самостоятельность. В этом общем он усвояет себе только начала — начала верные, ибо они от Бога исходят, — и, на них основываясь, судит потом о всем и все решает, — и решает не заблудно, ибо исходит от истинных положений, запечатленных Божественным авторитетом.
Все ереси и все лжи произошли от нарушения сего основного правила истины. Ересь есть суждение о чем-либо по-своему, не соображаясь с тем, как судить о том предал Церкви Господь. Арий стал судить о Господе по-своему и впал в ересь, не признавая единосущия Его Богу-Отцу и Духу Святому. Лютер стал по-своему составлять систему христианского учения, — и сколько лжей изобрел? Тоже и папа, тоже и все новые заблужденники. Когда рождается вопрос, христианин ищет разрешения ему не в себе, не в своем постижении, а в общем всех исповедании. Не то, чтоб он сам не рассуждал и не построевал никаких соображений; они у него роиться могут быстрее, нежели у кого-либо. Но дело в том, что он цены им не даст никакой до тех пор, пока не проверит общим учением. Согласны они с сим учением, — он оставляет их за собою, не согласны — отвергает. И в этом покой его. Он стоит на сем общем, как на твердом камне. Ибо по нему восходит он к Богу, как источнику.
Сказанного достаточно, думаю, в побуждение к полному познанию христианской истины и к избранию верного к тому пути. Понудим, братие, себя узнать ее и, узнав, стать защитниками ее, учась сему у Церкви и тех поборников, каких она прославляет. Сколько трудов было у Церкви в борьбе за истину?! Сколько попечительных о ней действий у Господа?! — и все это будто туне! Будем молиться, да пребудет торжествующею всегда единая истина, предлагая и себя в верные орудия хранения и защиты ее. Аминь.
8 марта 1864 года
В неделю Православия
